Неточные совпадения
Сам с своими козаками производил над ними расправу и положил себе
правилом, что в трех случаях всегда следует взяться за саблю, именно: когда комиссары [Комиссары — польские сборщики податей.] не уважили в чем старшин и стояли пред ними в
шапках, когда поглумились над православием и не почтили предковского закона и, наконец, когда враги были бусурманы и турки, против которых он считал во всяком случае позволительным поднять оружие во славу христианства.
И,
поправив на себе высокие
шапки, тут же пустились на конях прямо наперерез гусарам.
Молчаливый и унылый, как все вокруг, он оживился,
поправил на голове трепаную
шапку, подтянул потуже кушак и успокоил...
Им налили чаю; они сняли
шапки,
поправили волосы и перекрестились, взяв стаканы.
Особенно упорно держал перед собой, по
правилу, как держат «на погребенье», свою разорванную
шапку бывший солдат, обутый нынче в чистые онучи и лапти.
Не отъехал он и 100 шагов, как ему встретилась сопутствуемая опять конвойным с ружьем ломовая телега, на которой лежал другой, очевидно уже умерший арестант. Арестант лежал на спине на телеге, и бритая голова его с черной бородкой, покрытая блинообразной
шапкой, съехавшей на лицо до носа, тряслась и билась при каждом толчке телеги. Ломовой извозчик в толстых сапогах
правил лошадью, идя рядом. Сзади шел городовой. Нехлюдов тронул за плечо своего извозчика.
При сем Чуб
поправил свой пояс, перехватывавший плотно его тулуп, нахлобучил крепче свою
шапку, стиснул в руке кнут — страх и грозу докучливых собак; но, взглянув вверх, остановился…
— А что ж это, моя дочь! — сказал отец, снимая с головы
шапку и
поправив пояс, на котором висела сабля с чудными каменьями, — солнце уже высоко, а у тебя обед не готов.
Доктор ждал гостя. Он не обременял его никакими вопросами, помог ему хорошенько обриться; на счастье, Розанов умел стричь, он наскоро
поправил Райнерову стрижку, дал ему теплые сапоги,
шапку, немного белья и выпроводил на улицу часа за полтора до рассвета.
Теперь в Кремле нет-нет подойдет курсовой офицер, одернет складку шинели,
поправит поясную медную бляху с изображением пылающей гранаты, надвинет еще круче на правый глаз круглую барашковую
шапку с начищенным двуглавым орлом.
Болдоху я бы и не узнал, если бы не привесная борода, которую он то и дело
поправлял. Я его помню молодым парнем с усами: бороду брил, щеголь. Зато сразу узнал несуразного Дылду по его росту и
шапке с ушами.
— Ополченный! — отвечал воин,
поправив гордо свою
шапку.
Около него засуетились. Таня Ковальчук, обильно плача, гладила его по рукаву и
поправляла свисавшие крылья облезлой
шапки...
Не доезжая шагов ста до дома, Поликей запахнулся еще, оправил пояс, ожерелку, снял
шапку,
поправил волосы и, не торопясь, сунул руку под подкладку.
Хотя Никита и отказал в
шапке, и надо было привести в порядок свою, то есть засунуть выбивавшиеся и висевшие из ней хлопки и зашить коновальною иглой дыру, хоть сапоги со стельками из потника и не влезали сначала на ноги, хоть Анютка и промерзла и выпустила было Барабана, и Машка в шубе пошла на ее место, а потом Машка должна была снять шубу, и сама Акулина пошла держать Барабана, — кончилось тем, что Ильич надел-таки на себя почти всё одеяние своего семейства, оставив только кацавейку и тухли, и, убравшись, сел в телегу, запахнулся,
поправил сено, еще раз запахнулся, разобрал вожжи, еще плотнее запахнулся, как это делают очень степенные люди, и тронул.
Акулина не взглянула на его лицо ни разу, в то время как он молча обувался и одевался, и хорошо сделала, что не взглянула. Лицо у Поликея было бледно, нижняя челюсть дрожала, и в глазах было то плаксивое, покорное и глубоко-несчастное выражение, которое бывает только у людей добрых, слабых и виноватых. Он причесался и хотел выйти, жена остановила его и
поправила ему тесемку рубахи, висевшую на армяке, и надела на него
шапку.
Стало светать, и Поликей, не спавший всю ночь, задремал. Надвинув
шапку и тем еще больше высунув письмо, Поликей в дремоте стал стукаться головой о грядку. Он проснулся около дома. Первым движением его было схватиться за
шапку: она сидела плотно на голове; он и не снял ее, уверенный, что конверт тут. Он тронул Барабана,
поправил сено, опять принял вид дворника и, важно поглядывая вокруг себя, затрясся к дому.
И Поликей усаживался прямее,
поправлял хлопки в
шапке и еще запахивался.
Гаврила Иванович только жевал губами и несколько раз
поправил свою баранью
шапку: дескать, «вот вышла же этакая оказия, в сам-деле»…
— Страсть сколь народичку понаперло, — удивлялся Гаврила Иваныч,
поправляя свою баранью
шапку. — Немца видели… ну, еще с сигарой ходил. В двух верстах отсюдова будет…
В день отъезда он сперва очень храбрился и уверял, что куда его ни пошли, хоть туда, где бабы рубахи моют да вальки на небо кладут, он все не пропадет, но потом упал духом, стал жаловаться, что его везут к необразованным людям, и так ослабел наконец, что даже собственную
шапку на себя надеть не мог; какая-то сострадательная душа надвинула ее ему на лоб,
поправила козырек и сверху ее прихлопнула.
— Чтоб тебя на том свете так дернуло! — ворчит старик,
поправляя свою высокую
шапку, съехавшую от толчка на затылок. — Этак он у меня всю скотину перекалечит!
И Петр Васильич
поправил на себе
шапку, уткнулся головою в подушку и заснул.
— Кончилось наказание твое, — сказал ангел. — Возьми мантию правителеву, возьми меч и жезл и
шапку правителеву. Помни, за что ты наказан был, и
правь народом кротко и мудро, и будь отныне братом народу своему.
Сверх полушубка на нем был надет неподпоясанный армяк, которого воротник был почти откинут, и шея совсем голая; сапоги были не валяные, а кожаные, и
шапка маленькая, которую он снимал и
поправлял беспрестанно.
Двое из них были в длинных русских кафтанах, подпоясаны кушаками, на которых висели лестовки [Лестовки — раскольничьи четки.], и, несмотря на жаркое время года, накрыты небольшими круглыми
шапками [В
правилах раскольников сказано: «Растящих власы и носящих малахаи (начетверо разрезанные
шапки) и шляпы запрещать и в моление не пущать».].
Отъехал он вряд ли за околицу, чует, на голове
шапка свинец свинцом, так и давит голову: то
поправит ее слегка, то крошечку приподымет.
И выходит удалой Кирибеевич,
Царю в пояс молча кланяется,
Скидает с могучих плеч шубу бархатную,
Подпершися в бок рукою правою,
Поправляет другой
шапку алую,
Ожидает он себе противника…
Трижды громкий клич прокликали —
Ни один боец и не тронулся,
Лишь стоят да друг друга поталкивают.
Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот-вот он должен погибнуть, но всё еще приглядывается вокруг себя и
поправляет дурно надетую
шапку; так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
Волами
правил хохол в затрапезных шароварах «ширше облака», в дегтярной рубахе с прямым воротом, в «тяжких чоботах» и в высокой смушковой
шапке.